В прошлой программе мы обещали вам репортаж из лагеря в Сирии, где содержатся жены и наложницы террористов. А жены у террористов бывают зловещие. И фанатички бывают, и смертницы. Мы хорошо об этом знаем. Такая смертница устроила теракт в московском метро в 2010 году.
Такая смертница убила выдающегося духовного лидера мусульман Дагестана шейха Саида-афанди Чиркейского. Его ненавидели террористы и бандиты. Потому что он проповедовал мир. Смертницу эту звали Аминат Курбанова, а в девичестве Алла Сапрыкина. Она была женой одного из участников бандитского подполья. Так что жены террористов - это особая категория. Но, конечно, не все они становятся смертницами. Для некоторых такое замужество - трагедия.
«Мужчин обезглавили, а плачущих мальчиков заставили играть головами в футбол. Дети не хотели, но террористы начали стрелять в воздух», - жуткими воспоминаниями 32-летняя Альмас делится настолько спокойно, что даже не верится, что такое вообще может произойти. Но у женщины просто не осталось эмоций. По ее словам, публичные казни на захваченных запрещенным ИГИЛ территориях устраивались регулярно.
«Всех насильно, угрожая оружием, согнали на центральную улицу. Мужчин убивали жестоко - отрубали руки и ноги, складывали конечности на дорогу и затем каждый, кто въезжал в город, проезжал по ним», - вспоминает Альмас.
Ей удалось сбежать с детьми - ночью по проселочной дороге они пришли на территорию, подконтрольную курдскому ополчению. Здесь тысячи людей вынуждены жить в палаточных лагерях. Самый крупный из них - в деревне Аин аль-Исса - неподалеку от столицы запрещенного халифата - Ракки. В лагерях беженцев - сотни детей, многие из них родились на территории подконтрольной ИГИЛ, а некоторые уже здесь.
Люди спят прямо под открытым небом. Питание - более чем скудное - питьевая вода, чай и крупы, - готовить приходится на газовых горелках рядом с палатками и хрупкими щитовыми домиками. У большинства беженцев нет даже сменной одежды - на земле - гуманитарная помощь - груды поношенной обуви и старых вещей, среди которых люди пытаются отыскать что-то подходящее.
«Объективно в условиях военного времени даже невозможно вести точный подсчет беженцев. Лагеря ежедневно пополняются, мы тщательно допрашиваем буквально каждого. Есть три категории людей, покидающих территории, захваченные ИГИЛ: обычное гражданское население, террористы - их помещают в тюрьмы, и их условные пособники - члены семей. Все содержатся отдельно», - рассказывает представитель курдского ополчения Нури Махмуд.
Черные выразительные глаза девушки по имени Ислам ярко накрашены. Распущенные волосы, маникюр. Еще недавно о внешнем виде современной модницы она не могла и помыслить, ее ежедневный гардероб составляла черная паранджа, из-под которой виднелись лишь эти глаза. Три предыдущих года марокканка Ислам Митат провела в запрещенном ИГИЛ, куда вместо свадебного путешествия ее увез муж.
«Я поняла, что мы едем в Сирию, только когда он привез меня на границу. Ведь до этого мы побывали во многих странах, отдыхали в Арабских Эмиратах, муж говорил, что у него там строительный бизнес. А еще, когда мы прилетели в Стамбул, он сказал мне, что скоро преподнесет сюрприз. После того, как мы оказались в лагере под Газиантепом, муж сказал: «Вот мой сюрприз - мы едем на джихад!» - рассказывает Ислам Митат.
Кто побывал в ИГИЛ, а это граждане самых разных стран, описывают один и тот же маршрут: самолетом до Турции - как правило Стамбул либо Газиантеп, а оттуда наземным транспортом прямо к приграничной полосе, где и располагались целые лагеря по переправке террористов в Сирию. Каждый, кто прошел этим путем, утверждает: проблем с турецкими пограничниками не возникало. Поток желающих примкнуть к ИГИЛ удалось сократить, только когда курдское ополчение очистило север страны от террористов и установило контроль на границе с Турцией.
Дорога Эль-Хасаке - Ракка полностью открыта, она не простреливается, разминирована. Основные бои сейчас идут уже в самой столице запрещенного ИГИЛ, а госпитали и лагеря беженцев располагаются в ее округе, в тылу.
Антитеррористическая операция на севере Сирии длится уже почти три года. И с каждым днем в Курдистане беженцев становится все больше. Но еще больше тех, кто продолжает оставаться на территориях, захваченных ИГИЛ. Террористы категорически против гуманитарных коридоров, понимая, что гражданское население - это их «живой щит» - единственный шанс удержать оборону. Большинство сбежавших от боевиков девушек говорят: их заманили в ИГИЛ через специальные сайты знакомств.
«С будущим мужем мы познакомились в Интернете, про себя он написал, что бизнесмен, живет в Лондоне, у него там вид на жительство. Еще через три дня он приехал в Марокко просить моей руки у родителей, предоставил все документы. Я подумала: «Это мой шанс», ведь у меня степень бакалавра в области дизайна, дома не раз пробовала себя как фотомодель. Хотела уехать в Европу, чтобы муж помог мне сделать карьеру», - рассказывает Ислам Митат.
Но теперь вместо подиума и модных домов у Ислам двое детей от разных террористов - по сложившийся в ИГИЛ традиции, каждый раз после того, как ее очередной муж погибал, девушку передавали следующему террористу.
«Первый муж погиб в первый же день операции в Кобани. Я была на раннем сроке беременности. После его смерти меня передали его товарищу, от него родилась вторая дочка. Потом он тоже погиб и спустя четыре месяца я пошла к шариатскому судье и попросила перевести меня к арабам. Уже там появился третий муж», - вспоминает она.
После побега из Ракки Ислам Митат живет под жестким контролем - из-за связи с боевиками она не может свободно покидать место своего содержания, ей нельзя общаться с внешним миром даже по телефону. Таких женщин вместе с детьми селят отдельно от простых беженцев. Пережив ужасы, которые творили боевики, такого соседства измученные жители больше не хотят. А семьи террористов - это живое напоминание об ИГИЛ.
«Они расправились почти со всеми мужчинами, а женщин и девочек в возрасте от 12 лет продавали как вещи на базаре. На рынке рабов любой террорист мог купить курдскую женщину за 15 американских долларов. Мальчиков отбирали у матерей и отдавали их в тренировочные лагеря «Львята халифата»!» - рассказыает Альмас.
Там 10-летних мальчиков учат стрелять, собирать бомбы и пытать людей. Выпускным экзаменом служит страшное испытание - ребенок должен казнить пленного. Ислам Митат признается: решилась на побег ради детей. Даже понимая, что в случае поимки, им всем грозит смерть, рискнула.
«Сейчас все мои мысли о детях. Они часто плачут, нервные, болеют, их нужно лечить. Знаете, я хочу забыть все это время, которое я прожила в ИГИЛ. Невозможно объяснить словами то, что я пережила и увидела. Я смотрю на своих детей и не знаю, какое их ждет будущее», - говорит она.
Днем жизнь в лагерях беженцев как будто замирает - люди прячутся от палящего солнца. Электричество здесь только от генераторов - всего несколько часов в день. Люди, как могут, обустраивают свой быт. Дети здесь не ходят в школу, многие подростки не умеют читать и писать. У них даже нет книг и тетрадей. А игрушки малышам заменяют пустые бутылки, доски и гвозди. Но даже это - лучше, чем гильзы и осколки от мин, которыми вынуждены играть те дети, которые все еще находятся по ту сторону линии фронта.
Надя Мурад Баси Таха: Бывшая наложница исламских боевиков рассказала свою историю корреспондентам «Новой газеты». Корреспонденты «Новой» разыскали бывшую наложницу боевиков «Исламского государства», которая сейчас находится в одной из европейских стран под программой защиты свидетелей. Ей хватило смелости рассказать миру свою историю.
Надя Мурад Баси Таха. 21 год, езидка, родом из деревни Кочо (Северный Ирак, Курдистан). Находилась в рабстве у боевиков «Исламского государства» три месяца, бежала. 16 декабря Надя выступала перед Советом безопасности ООН, рассказывала о геноциде езидов, осуществляемом ИГ. В прошлый вторник правительство Ирака выдвинуло Надю как кандидата на Нобелевскую премию мира.
Справка . Езиды — курдская этноконфессиональная группа, говорят на курманджийском языке. Религия езидов — езидизм, близка к зороастризму. Это монотеистическая религия. В основном проживают на севере Ирака, юго-востоке Турции, Сирии и в странах Европы. По различным источникам, на планете насчитывается от 1 до 1,5 млн езидов. Основная территория компактного проживания езидов — районы Айн-Сифни, Синжар и Дохук в иракском губернаторстве Мосул. По довоенным оценкам, численность езидов в Ираке составляла примерно 700 тысяч человек.
Наша деревня называется Кочо. Там жили около 2700 человек. У езидов, в городе Синжар, что в моей деревне, жизнь была очень простая. Мы жили автономно от государства. Вся деревня занималась сельским хозяйством, держали скот. И мы тоже. Мы выращивали пшеницу, ячмень. У меня вся семья в деревне. Мой отец умер в 2003 году. Я жила с братьями, сестрами, с мамой. У меня было восемь братьев и две сестры. У нас в Кочо была только одна школа, мы все туда ходили. Я очень дружила с одноклассниками. Мы много говорили о своем будущем, кто каким человеком станет, какой профессии. Я очень любила историю, хотела стать учительницей. Я отучилась 6 лет в начальной школе, потом три года в средней, потом еще пять лет в старших классах. Мне оставался шестой, последний год, потом должна была поступать в университет. Но в начале шестого учебного года война началась, и ИГ захватило нашу деревню.
В моей деревне все жители были езидами. Наша религия — очень древняя. Вера — основа нашей жизни. В нашей деревне девушка не может выйти замуж за кого-то, кроме мужчины-езида, мы не можем выходить замуж за христиан или мусульман. Но мы, как и мусульмане, и христиане, верим в Бога. У нас тоже есть праздники вроде новогодних, трехдневный пост в декабре, у нас есть свои молитвы и свои храмы. В городе Лалеш — наш главный храм, в Синжаре есть тоже святые места, куда мы ходили. Наверное, ИГ их разрушило. У меня в семье нет людей, которые служат в храме, нет священников. Но в Лалеше есть высший религиозный совет святых людей, они управляют нашим обществом по всем религиозным правилам. Про ИГ я первый раз услышала в июне, когда они захватили Мосул. По телевизору шли новости, я увидела мельком, но мы не думали, что они придут к нам, и мы не обратили внимания. Помню, как мужчины обсуждали, что делать, если нападут на нас. Но мы и не думали бросать свои дома и бежать. В Синжаре были курдские чиновники, курдские силовики, и они подтвердили, что ИГ нас не тронет. И власти Ирака, и правительство Курдистана говорили: «Не уходите, никто не нападет на вас, мы охраняем вас». Мы верили им, мы надеялись на их защиту. Они нам не сказали, что ИГ уже уничтожало езидов в других районах. Мы знали, что, когда ИГ захватывало города Мосул и Хамдания, они говорили местным шиитам и христианам: «У вас есть два дня, чтобы уехать из города» — и их не трогали. Когда ИГ входило в Талль-Афар, в шиитские деревни вокруг, говорили: «Уходите, оставьте все имущество дома и уходите». Мы думали, они к нам тоже так отнесутся, если что. Но мы не верили, что нас захватят, конечно. Мы даже не закрывали двери в свои дома.
Третьего августа 2014 года ИГ захватило город Синжар. Они вошли в езидские деревни вокруг города, и с раннего утра некоторые езиды бежали в горы, чтобы спастись. Боевики начали стрелять. В этот день погибло три тысячи человек — мужчины, женщины, дети. Я знаю это от семей, которые убежали в города Курдистана, каждый сообщил, кто был убит из его семьи. Посчитали и получилось три тысячи. После освобождения Синжара нашли 16 массовых захоронений в Синжаре и окрестных деревнях. Боевики запретили покидать людям их города и деревни. В тот же день они увезли многих женщин и девушек. Третьего августа мы не смогли уехать из деревни. Когда они захватили район, то пришли к нам прямо из ближайшей деревни, так как наша деревня очень близко к мусульманским деревням Бааж и Глеж. Вошли в нашу деревню, взяли ее под контроль и сказали, чтобы никто не покидал деревню. Угрожая оружием, расставили блокпосты. Затем они прошли по домам и изъяли оружие, у кого оно было. Каждый из нас оставался в своем доме с 3 по 15 августа.
14 августа — был четверг — их эмир приехал в деревню. Его звали Абу Хамза Аль-Хатуни . В каждой езидской деревне есть мухтар — староста. Эмир пришел к нашему старосте и сказал: «У вас есть три дня. Либо примете ислам, либо мы вас убьем». Но они даже не стали ждать. На следующий день, 15 августа, этот эмир приехал снова. Вместе с ним около двух тысяч человек боевиков вошли в деревню. И в 10.30—11 часов утра — это была пятница — они объявили, чтобы все жители деревни — женщины, дети и мужчины — собирались около нашей школы. Всех нас — 1700 человек — загнали в школу. Когда мы оказались в школе, игиловцы сказали: «Все женщины и дети — на второй этаж, а мужчины остаются на первом этаже». Я была на втором этаже, но в пролет мы видели, что происходит на первом. Боевики собрали у мужчин кольца, деньги, мобильные телефоны, кошельки — все, что у них было. После этого они поднялись на второй этаж, и все, что у детей, женщин было: кольца, золото — они забрали тоже. Сами они были безусые, но с бородами, у некоторых волосы были длинные, у некоторых — короткие, все были одеты в длинные одежды — джелябы. Их эмир прокричал нам снизу: «Кто хочет принять ислам, выходите, а остальные останутся в школе». Никто из нас — ни женщины, ни мужчины — не захотел перейти в ислам. Никто не вышел из школы. После этого они посадили всех мужчин в пикапы — всех 700 человек — и увезли их в сторону от деревни, недалеко, за 200 метров. Мы подбежали к окнам и увидели, как они их расстреливали. Я это видела своими глазами. Среди мужчин было шесть моих братьев. Еще — три двоюродных брата со стороны отца, два двоюродных брата со стороны мамы. И было много других родственников. Мои братья — пять родных, один сводный по отцу. Я не хочу называть их имена. Мне больно до сих пор.
После того как они покончили с мужчинами, они поднялись к нам и сказали: «Спускайтесь на первый этаж». Спросили: «Кто хочет принять ислам, поднимите руку». Но никто из нас не поднял руки. И нас всех погрузили в те же пикапы и повезли в сторону Синжара. Мы не знали, куда нас везут и что сделают с нами. Нас всех — и детей, и женщин, и старух — отвезли в соседнюю деревню Солах, рядом с Синжаром, на пикапах и поместили в двухэтажную школу в этой деревне. Было 8 часов вечера. Там были только жители нашей деревни, с жителями других деревень они разобрались до этого. Перед тем как нас загнали в школу, они отобрали платки, которыми мы покрывали головы, отобрали куртки, чтобы хорошо видеть наши лица. В школе нас стали разводить в разные стороны. Разделили на четыре группы: замужние, пожилые, дети и мы, молодые девушки. Сортировали нас мужчины разного возраста, и молодые, и пожилые, и средних лет. Спрашивали, кто замужем, кто нет. Пожилых и тех, кто старше 40, отделяли, беременных тоже. Нас, молодых девушек, оказалось 150, от 9 до 25 лет. Нас вывели в сквер. 80 пожилых женщин вывели из школы и убили их, так как боевики не хотели их брать в наложницы. Они все были мои односельчанки. Среди них была моя мама. В 11 часов вечера приехали автобусы. Пока автобусов не было, четыре боевика читали нам Коран.
Нас всех — 150 девушек — посадили в два автобуса, и в сопровождении было около 10 машин. Света в автобусах не зажигали, чтобы самолеты сверху их не видели и не разбомбили колонну. Только первая машина шла с включенными фарами, остальные нет. Нас везли из Солаха в сторону Мосула. В каждом автобусе было по одному боевику. Нашего сопровождающего звали Абу Батат. К каждой девушке в автобусе он подходил и, подсвечивая своим мобильником, рассматривал лицо. Он не отставал, ходил по рядам, приставал к каждой, рукой хватал за грудь, водил по лицу своей бородой. Это длилось и длилось. Несколько часов назад убили наших мужчин и матерей, и мы не знали, для чего мы им и что будут делать с нами. Я сидела у прохода, он дотронулся до моей груди, и тогда я начала кричать, и все девушки в автобусе тоже начали кричать и плакать. Водитель остановил автобус. Пришли боевики из сопровождающих машин и спросили, что случилось. Девушки начали говорить, что он к нам пристает, я сказала, что он хватает девушек за грудь. И один из боевиков сказал: «Ну именно поэтому мы вас и взяли, вы здесь для этого». Навел на нас оружие и сказал: «Вам нельзя говорить, шевелиться и смотреть по сторонам, пока мы не доедем до Мосула». И все это время, пока не приехали, мы разговаривать не могли и шевелиться из-за этого Абу Батата. Нас привезли в Мосул, к главному штабу ИГ. Огромный двухэтажный дом с подвалом. И в полтретьего ночи нас всех завели туда. Там уже были женщины и дети — езиды, которых 3 августа взяли в плен.
Я села рядом с одной женщиной и спросила ее: «Вас раньше привезли. Что с вами происходило, что делали с вами, сколько вас?» Я помню, что у нее было двое детей. Она сказала: «3 августа нас схватили и привезли сюда. Здесь, в штаб-квартире, 400 женщин и девушек — езидок. Они каждый день после обеда или вечером к нам заходят и забирают девушек, которых хотят. До сих пор нас, которые постарше и с детьми, не забирали еще ни одну. Но наверняка сегодня или завтра придут и возьмут кого-нибудь из вас». Мы оставались там до утра. В 10 часов утра объявили, что нас всех разделят на две группы. Одних оставят в Мосуле, других отправят в Сирию. Они выбрали 63 девушки, которых решили оставить, и я оказалась среди них. Остальных отправили в Сирию. В Сирию увезли двух моих сестер. Нас перевели в другое здание, тоже двухэтажное. На первом этаже были боевики, а девушек отправили на второй этаж. Из всей моей семьи со мной остались три моих племянницы, девочки 15, 16 и 17 лет. Две из них сестры — дочери одного моего брата, третья — дочь другого моего брата. Мы оставались два дня там, до 18 августа. Окна были завешены черным, мы не знали, день, утро или ночь. Только когда нам приносили еду, мы спрашивали, сколько времени.
Вечером 18 августа на второй этаж поднялось около 100 боевиков. Они встали посредине комнаты, начали рассматривать и выбирать себе девушек. Нас накрыл ужас. Многие девушки падали в обморок, других рвало от страха, кто-то кричал, а они выбирали себе кого хотели. Я и мои племянницы скорчились на полу, мы обнимали друг друга, мы не знали, что делать, и тоже кричали. В комнату зашел очень большой человек, как шкаф, как будто это пять человек вместе, весь в черном, и он направился ко мне и к моим племянницам. Девочки хватались за меня, мы кричали от ужаса. Он встал перед нами и сказал мне: «Вставай». Я не двигалась и молчала, и он ногой толкнул меня и сказал: «Ты, вставай». Я сказала: «Не встану, я пойду с другим, я боюсь тебя». Тут подошел другой боевик и сказал: «Ты должна пойти с тем, кто тебя выбрал. К вам подходят — вы встаете и идете, это приказ». Он повел меня на первый этаж, где регистрировали, какая девушка с кем уходит. Там был список девушек, и они вычеркивали имена тех, кого забирали. Я смотрела в пол, ничего не видела вокруг. И пока искали мое имя, чтобы вычеркнуть, потому что я иду с этим толстым, в этот момент я заметила чьи-то ноги. Кто-то подошел, кто-то небольшой. Я упала, обняла его ноги и даже не смотрела на лицо, я сказала: «Пожалуйста, возьми меня, куда там ты хочешь, только избавь меня от этого человека, я его боюсь». И этот молодой человек сказал по-арабски тому, огромному: «Я хочу эту девушку. Я ее забираю себе».
Этого человека звали Хаджи Салман , он полевой командир, он из Мосула. Он меня взял в свой штаб, у него было шесть охранников и водитель. Одному из них велели учить меня Корану. Хаджи Салман отвел меня в комнату, сел рядом и попросил стать мусульманкой, принять ислам. Я ответила: «Если вы не будете заставлять меня спать с вами, то я приму ислам». Он сказал: «Нет, ты все равно будешь нашей женщиной, я для этого тебя выбрал». — «Тогда я не приму ислам». Хаджи Салман сказал: «Вы, езиды, кафир, неверные. Вы должны уверовать, а сейчас вы неверующие». Я спросила: «А мои братья, мои родные?» Он ответил: «Они неверные, и я их убил. А вас мы отдадим мусульманам ИГ, и вы перестанете быть неверными. Мы освободили вас от кафиров, чтобы вы приняли ислам».
Он разделся. Сказал, чтобы и я разделась. Я сказала: «Ты знаешь, я болею. Когда убивали наших мужчин, у меня начались месячные. Мне очень больно, я не хочу раздеваться, я не могу принимать мужчин». Он меня заставил раздеться. Я оставила только трусы. Он сказал: «Снимай трусы, потому что я хочу проверить, что у тебя действительно месячные». Когда он увидел, что у меня действительно месячные, он оставил меня в покое и не изнасиловал в ту ночь. На следующее утро он сказал мне: «Я сейчас уеду, а вечером к тебе приду и буду спать с тобой, и мне все равно, есть у тебя месячные или нет». Где-то в шесть часов вечера ко мне зашел его водитель. Принес косметику, платье, сказал: «Хаджи Салман передает, что надо помыться, накраситься, надеть платье и готовиться для Хаджи Салмана. Он сейчас придет». Я поняла, что выхода нет. Я сделала все это: приняла душ, накрасилась, надела это платье, села на кровать. Когда он зашел в комнату, он подошел ко мне. Разделся, сказал, чтобы я разделась. Я сделала это. И он меня изнасиловал. Я была девушкой до этого. В холле, куда выходит эта комната, были его охранники, водитель и другие боевики, я кричала все время, звала на помощь, но никто не ответил и не помог, им было все равно. На следующий день одели меня в черное платье, во все черное. Он повез меня в исламский суд Мосула, суд ИГ. Когда я приехала туда, я увидела тысячу девушек таких же, как и я, с покрытыми головами, в черных платьях, и рядом с каждой стоит боевик. Нас повели к судье, кади, его звали Хусейн . Кади читал Коран над нашими головами, нас заставляли произнести те слова, с которыми человек входит в ислам. Затем сделали фотографию каждой девушки, прилепили на стену, а под фотографией написали номер. Этот номер принадлежит тому человеку, который до сих пор спал с этой девушкой. Под моей фотографией написали номер и имя Хаджи Салмана. Это сделали вот почему.
В суд приходят боевики и смотрят на фотографии, и если кому-то нравится девушка, он может позвонить по этому номеру и взять ее в аренду. За аренду платили деньгами, вещами, как договоришься. Нас можно было арендовать, купить, получить в подарок. Когда мы вернулись после суда, он мне сказал: «Не вздумай пытаться бежать. Тебе будет очень плохо, мы такое сделаем с тобой». Я ответила: «Я не смогу бежать, ты — ИГ. Я знаю, что бессильна». Прошла неделя, как я была у него. К нему приходило много гостей… Я терпела. Но это слишком тяжелая жизнь, среди этих боевиков ИГ. Мне надо было оттуда сбежать, любой ценой, ведь будет лучше, даже если меня убьют. И я попыталась сбежать. Внутри здания мне можно было ходить с этажа на этаж, поэтому я решила попытаться. В 8 вечера я спустилась со второго этажа на первый. На первом этаже низкий балкон, с балкона спускается лестница вниз, в сад. Я уже спустилась с лестницы, и там меня поймал один охранник. Когда его охранник меня поймал, он меня завел в комнату. Пришел Хаджи Салман, начал бить меня, ударил раз десять, потом сказал: «Быстро раздевайся». Обычно было так, что он раздевался вначале, а потом говорил мне… Но в этот раз он велел раздеться мне. Этот Хаджи Салман очень плохой человек, я не видела никого такого же безжалостного. Я от страха всю одежду сняла. Я голая забилась в угол, он приказал идти на кровать, и я села на угол кровати. А он мне сказал от двери: «Что я тебе говорил? Если ты попытаешься сбежать, я с тобой такое сделаю». Он вышел. А в комнату зашли шесть его охранников. Они закрыли дверь. Это перед моими глазами сейчас все. Я помню, как меня насиловали трое. Потом я потеряла сознание, и я не знаю, сколько их было еще, что было потом. На следующий день в 8 утра я открыла глаза, никого в комнате не было. После этого три дня я оставалась в комнате. Мне очень было больно, я не могла встать. Никто не подошел ко мне. Только иногда эти охранники приносили мне еду. На четвертый день я встала, помыла голову, постояла под душем. На следующий день мне сказали: «Собирайся, надевай свою черную одежду». Я встала, оделась в черное. Оказывается, пришли двое мужчин из города Хамдания, тоже ИГ. Они сказали мне: мы купили тебя, одевайся, с нами поедешь. Они меня отвезли в город Хамдания. Я вошла в большую комнату и увидела там езидскую женскую одежду на полу. Много одежды. И эти боевики сказали, что до меня уже насиловали 11 женщин в этой комнате. Я у них была две недели, у этих двух мужчин, у каждого по неделе. Через две недели к ним приехали двое и с ними четыре девушки, в таких же черных тряпках. Я не знаю, откуда их привезли. Нам не разрешили разговаривать друг с другом. Меня взяли, а этих девушек у них оставили. Обмен.
Эти двое служили на блокпосту и забрали меня на этот КПП. Я у них оставалась 10 дней. Меня насиловали. Потом приехал водитель ИГИЛ из города Мосул и забрал меня к себе. Я у него была две ночи и три дня, а третьей ночью он сказал мне: «Я сейчас пойду за красивой одеждой для тебя. Тебе надо помыться и надеть это, выглядеть хорошо. На тебя придут смотреть люди, и если ты им понравишься, купят тебя». Было где-то около 11 часов вечера, когда он ушел за одеждой. В доме были только я и он, он ушел за одеждой, и я осталась одна. Я вышла из дома. Я думала, поймают меня опять или нет, не знала, смогу спастись или нет. Я вышла, побежала, потихоньку прошла мимо старых домов и постучала в дверь одного из них. На улице не было света. Кто-то открыл, и я сразу зашла, не зная, это боевики или обычные люди, женщина или мужчина, ничего неясно было, но старалась найти какой угодно дом, чтобы спрятаться. Еще стояло лето, очень жарко было. Света не было. Я увидела, что в доме женщина и дети. Я сказала, что я езидка, рассказала свою историю и умоляла помочь сбежать отсюда. Муж этой женщины сказал: «Сейчас ты ночуй здесь, завтра посмотрим».
Шесть моих братьев убили, пять родных и одного сводного, но еще трое братьев в Курдистане работают, я знала, что один из них в лагере беженцев, и я вспомнила его номер телефона. На следующее утро муж и жена подошли ко мне, и я сказала: «Помогите мне. У меня брат живет в лагере беженцев в Курдистане. Дайте мне мобильный телефон, я хочу позвонить брату. Я дам все, что хотите, только помогите мне выбраться отсюда». Они дали мне мобильный. Я позвонила брату и сказала, чтобы перевел им деньги, может, они мне помогут. А они сказали мне, что дадут удостоверение личности, черную одежду, отправят на такси и спасут. Эта семья невероятно хорошая была, они очень хотели помочь, но были очень бедны. Мой брат перевел им деньги, и действительно, мне дали удостоверение его жены — мусульманки, мне дали черную одежду и взяли такси. Мой брат сказал: «Надо выбираться в Керкук». Перед поездкой мужчина сфотографировал меня в парандже и отправил моему брату через вайбер. Написал ему, что я в розыске, что он рискнет собой и вывезет меня. Мужчина поехал вместе со мной, я была в парандже, все было закрыто, кроме глаз, и никто даже не проверял и не смотрел на лицо, только смотрели на удостоверение. Когда мы ехали, мое фото было на каждом КПП. Эта была та фотография из суда, без паранджи. Под фото было написано: «Это сбежавшая езидка, и если кто-то ее найдет, надо ее обратно вернуть в штаб».
Мы проехали три КПП. Когда мы доехали до Керкука на КПП, где были курдские солдаты, там стоял мой брат. Он забрал меня. Так я и пришла к своему брату. Помните, я рассказала про огромного человека, который хотел меня забрать себе? Когда меня забрал Хаджи Салман, этот человек забрал мою племянницу. Она пробыла в Мосуле семь месяцев, ее несколько раз перепродавали, но потом она тоже сумела сбежать оттуда. Так же, как и я, она забежала в чужой дом, и ей помогли за большие деньги сбежать из Мосула в Керкук. Сейчас она уже две недели как в Германии. Немецкое государство привезло ее туда. А две другие племянницы — я до сих пор не знаю, что с ними. Никакой информации о них нет. С двумя моими сестрами, которых отправили в Сирию, происходило то же самое. Их много раз покупали и продавали, а потом кто-то из родственников заплатил за них большие деньги и выкупил. Одна сейчас в Германии, другая в Курдистане, в лагере. Мужчины, которые нас покупали и продавали, были бесчувственны к нам. Я не встретила ни одного хорошего человека среди них. Они очень рады были, что именно это с нами, езидами, делают. Они плохо относились и к христианам, и к шиитам, относились ко всем меньшинствам плохо, но к езидам у них был особый подход. Продавали и насиловали женщин, убивали мужчин. Никто из нашей деревни: ни женщины, ни девушки, ни мужчины, ни дети — ни один человек не избежал насилия или убийства Около 3400 езидов — женщин, детей, пожилых женщин и молодых девушек — пропали. Уже 16 месяцев о них нет никакой информации. Кто-то говорит, что их уже убили. Говорят, что многие совершили самоубийство. Но никто не знает их судьбу. Их не ищут, о них не говорят ни одного слова. Сейчас весь мир видит, что такое ИГ, весь мир видит, что делает ИГ. Но прямо сейчас девушек и женщин продают и насилуют. Но совесть человечества не пробудилась, и этих женщин некому освободить.
Многие женщины были вынуждены выйти замуж за боевиков ИГИЛ из страха за свою жизнь или жизнь родных и близких.
Женщины, живущие на территориях, захваченных ИГИЛ, бесправны и являются живым товаром для продажи в качестве секс-рабынь.
«Мы стояли, а они разглядывали нас, выбирая тех, кто покрасивее, – у кого красивое тело, глаза, волосы, лицо. Они выбирают, насилуют и передают следующим». Это страшные воспоминания 28-летний езидской девушки Газалы из города Синджар на севере Ирака, которой удалось бежать из плена ИГИЛ. Газала, ее сестра и остальные молодые девушки-езидки были отправлены в Ракку в Сирии. Здесь девушек начали продавать в рабство другим боевикам, в том числе иностранцам.
По итогам специального расследования в ООН была подтверждена информация о том, что в ИГИЛ существуют четкие расценки на продажу женщин и детей в рабство.
«Девочками торгуют, как нефтью. Каждую могут продавать и покупать по пять-шесть мужчин. Иногда боевики продают девочек обратно их семьям за выкуп в тысячи долларов», — сказала спецпредставитель генсекретаря ООН по вопросам сексуального насилия в конфликтах Зейнаб Бангура, которая ранее подтвердила наличие расценок.
«У них (ИГИЛ) есть система… Есть руководство по тому, как обращаться с этими женщинами. У них существуют специальные брачные бюро, которые регистрируют все эти т. н. браки и продают женщин… У них определены цены на них», — говорит Бангура.
Террористическая группировка ИГИЛ не ограничивается лишь продажей захваченных и похищенных женщин и девочек. Для получения больших доходов от секс-рабства девочек продают в публичные дома. Очевидцы подтверждают, что ИГИЛ продала публичным домам 12-летних иракских девочек за 30 тысяч долларов.
«Каждый раз, когда он приходил насиловать меня, он молился, — говорит другая девочка. — Я сказала ему – то, что он делает по отношению ко мне, это ужасно и это не сблизит его с Богом. Но он сказал, что это разрешается, что это – «халал».
В августе 2015 года террористы ИГИЛ казнили 19 женщин-рабынь за отказ вступать с боевиками в интимную связь.
В декабре 2015 г. боевики ИГИЛ казнили 837 женщин в иракском городе Мосул. Террористы под разными предлогами приговаривали к казни женщин-кандидатов в советы депутатов провинции, госслужащих, а также тех, кто работал адвокатами, нотариусами и парикмахерами.
Сотни женщин совершают самоубийство, чтобы спастись от сексуального рабства в ИГИЛ, повергая в глубокую скорбь своих родителей и близких.
В апреле 2015 г. боевики разместили в Интернете видео с казнью пожилой женщины, одетой в красную куртку. Суть обвинения – надела красную куртку. Приговор вынесли быстро: просто остановили на улице, заставили встать на колени и выстрелили в голову. Окружающие снимали происходящее на телефоны, никто даже не посмел заступиться за несчастную. Это жуткое видео по-прежнему есть в Интернете.
В декабре 2015 года террористки из женского батальона группировки ИГИЛ убили женщину, потому что она кормила своего ребенка грудью. Инцидент произошел в городе Ракка. Женщина пыталась спрятать ребенка под паранджой, но террористки все равно заметили. После этого они отобрали младенца, а его мать забили до смерти.
Смелая девушка рассказала о зверствах боевиков ИГИЛ
16 декабря 2015 года 21-летняя девушка из Ирана по имени Надиа Мурад Баси Таха из рода езидов, выступила на заседании Совета безопасности ООН в Нью-Йорке. Она рассказала, что провела три ужасно-жутких месяца в сексуальном рабстве у боевиков ИГИЛ.
«Изнасилования - их главное оружие против женщин и девочек. Оно гарантирует им, что больше никогда эти девочки и женщины не будут жить нормальной жизнью, так как после этого ни один мужчина не захочет взять бывшую пленницу в жены или даже прикоснуться к ней. ИГИЛ превратил всех наших женщин в мясо, которое они продают и покупают», - заявила пострадавшая Надиа Мурад Баси.
После выступления члены Совбеза ООН приняли единогласное решение о передаче дела о геноциде езидов в международный уголовный суд.
Материалы предоставлены Комитетом по делам религий Министерства культуры и спорта РК .
Дамаск, старый город. Узкие улочки, ширина которых продиктована принципом «чтобы лошадь с коровой разминулись». В Питере мне дали контакт человека, который бежал с семьей из захваченного ИГИЛ* Дейр-Эз-Зора, что на северо-востоке Сирии, в 120 километрах от Ракки, нефтяной столицы Сирии.
Мы беседуем с Али. У него практически вся семья успела сбежать из Дейр-Эз-Зора еще до захвата города боевиками ИГИЛ. Дело в том, что Али алавит. Когда началась кровавая мясорубка в Сирии, новообразовавшиеся бандиты начали резать алавитов, шиитов, христиан, друзов, курдов ещё до появления ИГИЛ. Не сразу, конечно. Поначалу зверье искало границы дозволенного, пробовало вседозволенность на зуб.
Когда поняли, - можно всё, началась мясорубка. Али сбежал в Дамаск, когда весной 2011 бывшие соседи, с которыми мирно прожили всю жизнь, начали доходчиво объяснять, что он, алавит, человек второго сорта и вообще по жизни им обязан. Али не стал дожидаться продолжения. Всей семьей взяли накопления, продали, что смогли, и рванули в Дамаск. В пригороде купили квартиру, где теперь и живут.
У Али осталось много друзей в оккупированном Дейр-Эз-Зоре. В современном мире невозможно полностью перекрыть границы. Так и сейчас, несмотря на кровавую вражду и постоянные боевые действия, люди ездят через границу, в Дейр-Эз-Зор и другие занятые противником города. Ездят на обычных междугородных автобусах.
Автобус пересекает последний блок-пост со стороны сирийской армии, солдаты предупреждают, что сейчас автобус пойдет на территорию ИГИЛ, чтобы кто-нибудь не уехал случайно. На территории, контролируемой ИГИЛ, в автобус заходят ребята, проверяют, кто к ним приехал и что везёт. Ищут алкоголь, сигареты, шпионскую электронику.
Сначала в Дейр-Эз-Зор пришли боевики Ан-Нусры**. Устроили мародёрство и бандитский беспредел. Рассказывают про одного египтянина, который отобрал в городе 6 квартир. Родственники пытались уговорить вернуться назад, в Египет. Отказался. Мол, у вас я верблюдов пас, а здесь я человек.
В районе Дейр-Эз-Зора воюет много чеченцев. По словам Али, чеченцы в стороне от мародерства и беспредела, но очень жестокие к пленным и «неверным». Зато афганцы, наоборот, славятся своим бандитизмом, изнасилованиями, в том числе несовершеннолетних обоего пола. Даже своих братьев по вере, суннитам. Был случай, когда араб-наёмник сбил машиной афганца, который пытался напасть на подростка.
Когда с севера пришли боевики Ан-Нусры, они устроили мародерство и резню по религиозному принципу. Резали, в первую очередь, алавитов, шиитов, следом христиан. Насиловали женщин. После этого народ побежал в неоккупированную Сирию.
Остались, в основном, сунниты и христиане. Всех не перережешь, да и боевиков Ан-Нусры интересовали в основном материальные блага - автомобили, золото, накопления. Идеология для них была на последнем месте.
До 2013 года среди боевиков были преимущественно местные, потом обильно потянулись наёмники из других стран Ближнего Востока - Ливии, Египта, Йемена.
В декабре 2014 г. город захватили боевики ИГИЛ. Первым делом прекратились грабежи и изнасилования. В ИГИЛ запрещено курить, пить, насиловать. Но разрешен секс-джихад. Это когда женщину передают бойцам джихада для отдыха. Отдыха бойцов, конечно, не женщины.
Есть сведения о целых рынках невольниц, где цена женщины максимальна в возрасте 11–14 лет и идёт по ниспадающей с возрастом. Соответственно, невольниц может позволить практически каждый, имеющий небольшие накопления-награбления. В невольницы попадают преимущественно христиане и курдянки. Судьба этих женщин печальна, и, в основном, попадание в рабство равносильно отложенному смертному приговору.
Надо отметить, что для Ближнего Востока женщина - это особый шик. В развивающихся странах женщин меньше, чем мужчин, соответственно, отцы не отдают женщин всяким проходимцам с голой задницей, но с кредитным айфоном в руках, как это принято в России. Чтобы получить женщину, ты должен состояться как мужчина. Поэтому средний возраст вступления мужчин в брак здесь далеко за 30. Девушек разбирают в жены еще до 20 лет, преимущественно.
Хотя среди алавитов и христиан практикуется незамужний образ жизни, поздний брак, предпочтение карьере, самообразованию. Соответственно, на Ближнем Востоке огромное число мужчин, у которых женщин никогда не было и вряд ли будут законным путём. Голую женщину такой красавец видел только в журналах, одолженных у своих друзей.
Представляете, какая мотивация у такого голозадого боевика в шлепках, но с автоматом? Он знает, что в банде даже в этой бренной жизни сможет заполучить женщину. Особенно христианку или алавитку, - словно запретный плод, - в мирной жизни они бы даже не взглянули на него. А ведь есть еще жизнь загробная с легендарными 70 девственницами ежедневно.
Вторым делом боевики ИГИЛ выгнали с работы всех женщин, запретили курить. За курение положено избиение плетью. Были случаи, когда соседи доносили на курящих на балконе. Пойманного могли избить плетью, посадить в подвал на пару дней или отправить на курсы перевоспитания, где вместе с изучением молитв практикуются ежедневные избиения, чтобы лучше дошло. Этих «курсов» народ боится больше всего. Женщину за курение могут просто забить насмерть.
Также обложили данью христиан. Христиане в Сирии весьма зажиточны. Обкладывание данью христиан исходит не от желания совместного сосуществования - по замыслу ИГИЛ, должна остаться только их идеология, только их религия. Логика проста, как железнодорожная шпала. Всё, что было на поверхности, выгребла из людей Ан-Нусра. Остались люди, золото и накопления которых спрятаны. Либо люди с высоким доходом.
Сразу из них все не вынешь. Убить человека легко, а вот найти все его запасы и схроны проблематично. Надо обложить его данью, непосильной для выплаты. Не сразу, но рано или поздно семья разорится и будет вынуждена бежать. Для особо выносливых практикуются похищения родственников с дальнейшим выкупом. Таким образом, конец один - смерть или бегство.
Также христиан грабили и обирали боевики Ан-Нусры. Когда пошли жаловаться главарям, им посоветовали сказать «спасибо», что не убили. Также под опалу попали шииты. Помимо дани, христианам, шиитам и всем остальным меньшинствам запретили демонстрировать свои религиозные обряды и праздники.
Вопреки распространённому мнению, боевики ИГИЛ не проводят целый день в убийствах мирных жителей. В городе продолжается подобие мирной жизни. До оккупации товары были преимущественно сирийские, после оккупации пошли более дешевые турецкие. Дешевые в закупке - для торговцев. Для населения цена выросла. Война, типа, всем тяжело и вы терпите.
Школы закрыли, вместо них обучение продолжается в мечетях, по укороченной программе и с религиозным уклоном. Естественно, только для мальчиков.
Все обязаны молиться по 5 раз в день. Если есть подозрения (или донос), то молиться могут заставить публично.
Например, врачи до войны считались очень обеспеченными людьми. После прихода ИГИЛ выгнали с работы всех женщин. Мужчин оставили, если не был связан с армией, ассадовской властью, если молится по 5 раз в день. Вот как раз врачей и любят заставлять прилюдно молиться, считают неблагонадёжными. В ответ врачи бегут при первой возможности. Бегут также преподаватели школ, особенно точных наук, английского языка, юриспруденции. Эти науки оказались под запретом у ИГИЛ.
Сбежать можно. Народ валит в Евросоюз, благо, границы с Турцией не существует.
Был случай, когда солдаты правительственных войск, попав в окружение, убегали в Турцию. Также можно бежать в неоккупированную Сирию.
После захвата города боевики захватили все базы с поимёнными списками полицейских, сотрудников спецслужб, армии, чиновников. Кто-то успел сбежать, кто-то залёг на дно. Списки с перечисленными категориями граждан находятся на каждом пропускном пункте Халифата.
Если человек, решающий выехать, кажется неблагонадёжным, его могут на неделю-две отправить на перевоспитание, где будут промывать мозги.
Уезжают на рейсовых автобусах. Мужчины садятся спереди, женщины сзади.
С приближением к территории неоккупированной Сирии в автобус могут зайти боевики, любого подозрительного проверить, обыскать. Могут поговорить об исламе, вере. Если покажется, что человек не владеет предметом, могут завернуть. Могут завернуть просто без объяснения причин, если человек не понравится или покажется странным.
Был случай, когда один парнишка показался боевикам странным. Те поспрашивали его: откуда он, с какого села? Задавали вполне конкретные вопросы, из разряда «на какой улице мечеть стоит?». Три страшных, бородатых лба с автоматами. Парень начал нервничать. Боевики заподозрили в нём беглого сирийского солдата, выходящего из окружения. Радостно сообщили на весь автобус, что сейчас прилюдно отрежут голову, стали выпихивать из автобуса. Народ в автобусе испугался и начал убеждать, что парень местный, его знают. Как ни странно, боевики отступили.
Так же на таком посту могут проверить телефоны. Очень грамотно, ползают по папкам ноутбуков, смартфонов, демонстрируя неплохие познания в бытовой электронике. Границу автобус пересекает по непростреливаемому коридору.
На неоккупированной территории в салон заходит сирийский военный, спрашивает, нужна ли кому-то медицинская помощь, есть ли люди с утраченными документами? Люди рассаживаются в произвольном порядке. Жены из загона в конце автобуса пересаживаются к мужьям.
Общаясь с такими людьми, становится страшно от осознания надвигающейся тьмы. Мой собеседник - молодой парнишка, лет 25–30. Узкие модные джинсы, смартфон, модные черные очки. Натуральный хипстер. Атеист, веселый, компанейский человек. Человек спокойно жил в своей стране, в своём родном маленьком городе посреди пустыни. Тогда еще не убили 100 тысяч солдат его страны, тогда до его города можно было доехать за 6 часов, по шикарным сирийским дорогам, широким и ровным. Когда я шёл с ним на встречу, я ожидал услышать об отрезанных головах, сожжённых в клетках пленных и прочих клише, всплывающих в голове после фразы «ИГИЛ».
Но весь ужас фанатичного мракобесия в том, что я ничего этого не услышал. Настоящий ужас не в том, что режут головы и массово казнят пленных. Мы к этому давно привыкли, для нас это всего лишь новостной фон , шум телевизора, пока мы утром намазываем масло на хлеб, запивая кофе.
Весь ужас ИГИЛ - в повседневной животной рутине. Забить насмерть курящую женщину? Легко. Устроить рынки рабынь? Это норма. На глазах у всего автобуса отрезать голову человеку, который показался странным? Тоже норма. Вырезать всех алавитов и шиитов? Тоже норма. И люди живут с этим. Каждый день, без надежды на спасение, всё глубже погружаясь в средневековое зверство.
Я слушал своего собеседника и вспоминал наш южный, теплый город. Махачкала, ночь, 2005 год. Мой самолёт задерживается, беру таксиста и еду купаться в Каспийское море. По дороге вдруг понимаю, что хочу настоящего дагестанского хлеба, домашнего. Больше, чем моря.
Таксист по дороге, через блокпосты, везет меня в пекарню. Там к утру пекут хлеб. Я покупаю ароматную, еще теплую буханку; женщины, узнав причину ночного визита, улыбаются и нарезают мне буханку с собой. Потом в магазин, за колбасой. Звонят друзья - объявили посадку, летим назад. В самолёте ем бутерброды с ещё теплым ароматным хлебом. Обычная мирная жизнь, прямо как в Сирии пять лет назад.
Вспоминаю и прямо кожей чувствую приближение тьмы к нашим границам. Но пока пишу эту статью, надо мной массово идут в сторону Джобара на боевой заход наши бомбардировщики. Дети начинают кричать, радоваться. Для них это развлекуха, а я радуюсь: ведь боевик, убитый в Сирии, не появится под Махачкалой.
* , ** - запрещенные в РФ террористические организации
Сбежавший в Турцию сириец Мухаммед рассказал "Апострофу" о жизни под властью исламистов
Мансур Омари четверг, 3 декабря 2015, 23:17Жизнь на земле, подконтрольной ИГИЛ, сводится к одному: можно попытаться убежать от исламистов, но спрятаться от них вряд ли удастся screenshot/bbc
Сириец Мухаммед, два года проживший на территории, подконтрольной , рассказал "Апострофу", какой стала жизнь мирных людей под властью исламистов. Он пояснил, как работают их полиция и служба безопасности, сколько стоит жизнь в городах, где хозяйничают боевики, и за что человека могут публично обезглавить. По словам мужчины, сначала многие считали, что в ИГИЛ царят понятные им порядки. Но потом, увидев казни, насилие и убийства, распрощались с иллюзиями. Сейчас многие используют все возможности для того, чтобы бежать из городов, подконтрольных "Исламскому государству Ирака и Леванта".
"Это был двухлетний кошмар, от которого я только что проснулся", - рассказывает "Апострофу" Мухаммед, который приехал в Турцию со своей семьей, бежав из подконтрольного ИГИЛ городка Аль-Ашара (Al-Asharah).
Он добавляет: "Я собираюсь рассказать вам свою историю, но хотел бы забыть ее, вырезать из своей жизни навсегда. ИГИЛ навязывает свои правила жизни в каждой мелочи, так, чтобы люди, которые живут в моем городе, по сути, превращались в ходячих зомби, потерявших свои души". Мухаммеду уже за тридцать. У него есть степень бакалавра, он работает учителем. Мужчина просит не называть его полное имя, говорит, что некоторые члены его семьи все еще живут в его родном городе. Он отмечает: даже тут, в Турции, существует опасность быть обнаруженным членами ИГИЛ, которые зарезали сирийских активистов в этой стране месяц назад (два сирийца из группы сопротивления режиму исламистов были убиты в конце октября, - "Апостроф").
ИГИЛ в городе
В августе 2013 года представители ИГИЛ приехали в Аль-Ашару, чтобы обсудить капитуляцию города, в противном случае они обещали взять населенный пункт штурмом и вырезать всех, кто посмеет оказать сопротивление. Лидеры городской общины пошли на сделку, потому что все на тот момент устали от войны, затяжной осады и постоянных обстрелов со стороны солдат сирийского президента Башара Асада. "Мы думали, что это будет жизнь по законам ислама, нормальным законам, которые мы знаем", - говорит Мухаммед.
ИГИЛ объявил город своим, все другие повстанцы должны были сложить оружие. Структура, которую ИГИЛ называет государством, на самом деле, - очень нестабильная и хрупкая, рассказывает Мухаммед. Иностранные СМИ драматизируют силу исламистов и их способность контролировать людей на территориях, которые эта организация занимает. Но реальность такова, что мы видим - далеко не все боевики ИГИЛ имеют хорошую подготовку и опыт, военные и управленческие структуры также довольно нестабильны. К примеру, пока ИГИЛу так и не удалось организовать систему образования такой, какой они хотели бы ее видеть - это касается и прочих сфер жизни. Они не доверяют местным, стараются не иметь с ними дел, не говоря о том, чтобы предоставлять какие-то данные, которые касается военной или секретной информации.
Штаб-квартиры боевиков ИГИЛ преимущественно находятся за пределами городов, они рассредоточены вокруг них. В городах есть так называемые подразделения Хисба, полиции, а также "медиа-департаменты" - маленькие помещения, где один или два члена ИГИЛ занимаются тем, что распространяют бесплатную визуальную, аудио или печатную информацию. В Аль-Ашаре боевиков ИГИЛ нет, они базируются в штаб-квартирах за пределами города или в лагерях на фермах, расположенных вдоль границы, некоторые живут там вместе с семьями, хотя большая часть - неженатые мужчины.
Юридическая система полностью контролируется организацией, это она назначает судей, обязывает поклясться в верности Абу Бакру аль-Багдади, человеку, которого ИГИЛовцы называют халифом. В случае какого-то судебного разбирательства, обе стороны могут предоставлять судье своих свидетелей и свидетельства. Но адвокатов как таковых в юридической системе ИГИЛа не существует.
Налоги и расходы на проживание
Типичной семье из семи человек в месяц нужно более 50 тыс. сирийских фунтов ($160), хотя средний заработок не превышает 20 тыс. сирийских фунтов. ИГИЛ также недавно сократил количество своих работников и боевиков и снизил им зарплаты. К примеру, боевик получает теперь около $200 в месяц.
В населенных пунктах электричество в течение всего дня - это роскошь. В Аль-Ашаре, к примеру, свет дают на пару часов четыре раза в сутки. Семья должна ежемесячно платить 1000 сирийских фунтов за "услуги администратора" или электричество эмиру (так называют должность городского управляющего), который обычно не является сирийцем. "Мы заметили, что долго такие люди в своем кресле не задерживаются, - говорит Мухаммед. - Так что время от времени мы видим новые лица. Как правило, это тунисцы и египтяне. Самые жестокие члены Хисба набраны именно из числа тунисцев. У них отсутствует всякое понятие о морали, они - не религиозны, крайне коррумпированы, очень плохо обращаются с людьми. А вот те, кто приехал из стран Персидского залива, не так плохи".
Электричество, которое дает населению ИГИЛ, подают только в жилые дома, в город свет попадает со станции эд-Дувайр, которая, в свою очередь, получает его с генерирующей станции эль-Омар и тех, что расположены на территориях, подконтрольных сирийскому правительству. Что касается магазинов, коммерческих или индустриальных предприятий, то они сами производят электричество с помощью генераторов, работающих на топливе. Им ИГИЛ никак не помогает, хотя и обязывает платить налоги. Вообще, организация требует платить налоги с любой деятельности, которая приносит деньги, даже с частных машин, которые позволяют зарабатывать.
Каждая семья также платит 1800 сирийских фунтов за водоснабжение и уборку улиц. Небольшой газовый баллон, с помощью которого можно готовить пищу, стоит столько же, однако достать его непросто. ИГИЛ продает некоторым местным сырую нефть, они ее перерабатывают на нефтеперерабатывающих предприятиях. Один баррель такой нефти обходится местным примерно в 50 долларов. Жители используют дизельное топливо для обогрева жилищ, за баррель им приходится выкладывать 30 тыс. сирийских фунтов, а бензин стоит около 200 сирийских фунтов за литр.
Продукты стоят дорого, потому что их завозят с территорий, которые ИГИЛ не контролирует, так что на цену влияют расходы на перевозку. Это, а также налог, которым ИГИЛ облагает продукты питания, становится причиной высоких цен. Жители также платят 500 сирийских фунтов в месяц за использование стационарных телефонов. "У нас нет нормального покрытия для сотовой связи, - рассказывает "Апострофу" Мухаммед. - Много вышек было уничтожено во время войны. Есть спутниковый интернет в жилых домах, однако никто им не пользуется, поскольку все боятся последствий. Члены ИГИЛовской Хисба устраивают регулярные рейды в интернет-кафе, могут потребовать мобильный телефон любого из сидящих там и проверить их компьютеры".
Управленческие ошибки ИГИЛа
Как уже отмечалось выше, ИГИЛ пытался создать свою систему образования и нанять для этого учителей. Эти попытки продолжались недолго, большинство в скором времени начали массово увольняться, поскольку относились к ним очень плохо, на них давили, а когда потребовали, чтобы учителя поклялись в верности халифу, все отказались. После этого ИГИЛ закрыл школы и так и не выплатил учителям зарплату.
Организация также прибрала к рукам все больницы, фармацевтические компании, клиники тех сирийцев, которые были вынуждены все бросить и бежать. "У нас нехватка медицинских бригад, административного персонала, так что сейчас этим чаще всего занимается молодежь без соответствующего опыта. Но местные вынуждены иметь с ними дело, поскольку они (и надо отдать им должное) хотя бы пытаются обеспечить медицинским обслуживанием своих же людей", - поясняет Мухаммед.
Населению запрещено носить джинсы или свитера, а штаны должны быть закатаны на 5 см, иначе нарушителя могут наказать. Женщины должны носить длинные черные платья, такие, чтобы они полностью скрывали фигуру. Лицо и руки должны быть полностью закрыты. Никаких духов - они также ИГИЛом запрещены.
Почему сирийцы бегут от ИГИЛ
Есть несколько причин, почему некоторые сирийцы вынуждены сотрудничать с ИГИЛ: во-первых, повстанцы чувствуют себя брошенными всем миром, оставленными на растерзание Башару Асаду, вынужденными выживать под бомбежками, под угрозой быть убитыми сирийским режимом. Поэтому этому режиму они могут противостоять, только присоединившись к ИГИЛ, отмечает мужчина.
Вторая причина, по которой кто-то вступает в ряды исламистов, - это определенные преференции, которые они рассчитывают получить: защита, а также делегирование некоторой власти. Кто-то использует эту власть, чтобы отомстить своим недругам и их семьям, тогда это превращается в своего рода личную вендетту.
Немногие присоединились к ИГИЛ, потому что считали его настоящим исламом. Однако, увидев казни, насилие, коррупцию в рядах террористов, они предпочли бежать. "Кроме того, стало понятно, что Ирак тайно контролирует организацию, - говорит Мухаммед. - Мы знаем, что ИГИЛ на самом деле - иракская организация, и когда у местных случаются какие-то конфликты, которые те не могут решить, они едут в Ирак, чтобы встретиться с лидерами ИГИЛ, которые эти споры могут рассудить. В то же время я могу с уверенностью сказать, что в моем родном городе я не знаю ни одного человека, который разделял бы и поддерживал идеологию ИГИЛ".
Люди вынуждены бросать все, что нажили, свои дома и собственность, они бегут из тех районов, которые контролируют исламисты, но ИГИЛ может не выпустить их семьи. Так что многие вынуждены платить деньги, чтобы их и их родных тайно, контрабандными тропами, вывозили в районы, где действуют повстанцы, либо бежать в Турцию, где снова приходится платить контрабандистам, чтобы пересечь границу.
Система наказаний
Суровость наказания, установленного исламистами, варьируется - это может быть штраф, а может быть и обезглавливание, в зависимости от того, что ИГИЛовцы считают преступлением. К примеру, если вас поймали курящим, тогда выпишут штраф, отправят в тюрьму или на тяжелые работы на неделю или больше, заставят рыть тоннели или строить укрепления возле аэропорта Дайр эз-Заур. Выбор наказания зависит от члена Хисбы, от его настроения в момент, когда принималось решение.
Штрафы должны выплачиваться в золоте, а не бумажными купюрами. "Мы используем для расчетов сирийскую валюту, но новые банкноты, которые выпустило сирийское правительство, запрещены, потому что, по мнению ИГИЛ, - они ничем не подкреплены", - говорит Мухаммед.
Обезглавить человека могут в том случае, если ИГИЛ обвинит его в измене или сотрудничестве со Свободной Армией Сирии (антиасадовскими повстанцами, - "Апостроф"). Таких называют "агентами Запада". Хисба проводит казни в публичных местах, на площадях, в часы, когда на улицах много людей, чтобы запугать как можно больше мирных граждан.
Люди также страдают от дискриминации, их делят на классы, самыми могущественными считаются те, кого называют "амнийен", члены служб безопасности, отвечающие за мониторинг ситуации в районах, которые контролирует ИГИЛ. Они патрулируют улицы, часто - по ночам, на пикапах, их лица обычно закрыты. Никто из местных не знает, кто эти люди, об их происхождении можно судить разве что по акценту - большинство говорит на иракском или тунисском диалектах. Они могут ворваться в любой дом в любое время, выбить двери без предупреждения, для этого им достаточно иметь даже самый маленький повод и подозревать кого-то в нелояльности к ИГИЛ.
"Они также занимаются расследованиями и дознаниями, - рассказывает Мухаммед. - Один бывший задержанный рассказывал мне, как его пытали. Они говорил, что те же пытки использует и сирийская правительственная служба безопасности".
Когда Мухаммед понял, что больше не может оставаться в своем городе, он решил бежать вместе с семьей, и в какой-то момент цена этого побега уже не имела значения. Последние месяцы он провел в своем доме, не хотел видеть никого из ИГИЛовцев, боялся снова стать свидетелем того, как на улице в любой момент кто-то может стать их жертвой и быть наказан за любую провинность, о которой может даже не подозревать. Мухаммед говорит, что у боевиков отсутствуют всякие моральные принципы, в их подходах нет даже намека на религиозность. Он называет их больными людьми со множеством тяжелых психологических проблем, ненавидящих простых граждан и их нормальную жизнь. Все, кого знает Мухаммед в родном городе, мечтают о том, чтобы бежать, хотя кто-то еще надеется, что ИГИЛ покинет этот регион либо проиграет войну. Но спустя два года большинство просто хочет бежать, бросив дом. "Люди так давно живут в страхе, они всего лишь снова хотят увидеть свет после долгого времени в этом царстве ужаса и террора, который строят эти чудовища", - говорит Мухаммед.
Спустя всего несколько дней после его побега российские самолеты бомбили его город. Разрушения были огромные, однако все предприятия ИГИЛ, расположенные в центре, остались нетронутыми, ни одно из их зданий не пострадало, не погиб ни один боевик. Но в тот день, 20 ноября, жизни лишилась одна девочка, 15-летняя Маха Гази эль-Аббад, а также несколько взрослых мирных жителей.
Мансур ОмариНашли ошибку - выделите и нажмите Ctrl+Enter
